Рецензия на статью Игошевой Н.И. "Состав, структура и продуктивность луговой растительности среднего течения реки Оби" // Бот. журн. 2001. Т.86, № 5

Неудачная статья о пойменных лугах

На статью Игошевой Н.И. "Состав, структура и продуктивность луговой растительности среднего течения реки Оби // Бот. журн. 2001. Т.86, № 5.

09.04.2002
© Г.С.Таран
НЕУДАЧНАЯ СТАТЬЯ О ПОЙМЕННЫХ ЛУГАХ

В 5-м номере Ботжурнала за 2001 год опубликована статья Н.И. Игошевой «Состав, структура и продуктивность луговой растительности среднего течения реки Оби». Эта статья изобилует методическими недочетами, ошибочными определениями таксонов, ботаническими и лингвистическими курьезами. Я утверждаю это в качестве геоботаника, хорошо знакомого с пойменной растительностью Обь-Иртышского бассейна (1986-2001 гг.) и работавшего на сургутском отрезке поймы Оби – как раз в тех местах, о которых ведет речь Н.И. Игошева – в течение 2-х месяцев (Таран, Тюрин, 2000).

Каковы же особенности этой статьи?
Крайне скуден список литературы. Источники по пойменной растительности насчитывает всего 6 названий, из них к пойме средней Оби имеет отношение только 1 работа (Дыдина, 1961). Не цитируются многочисленные работы, имеющие отношение к избранной теме: М.К. Барышников (1933), Н.Ф. Вылцан (1968), И.С. Ильина (1992: 32 публикации на выбор), Е.П. Прокопьев (1992: 31 публ.) и многие другие. Особенно поразительно игнорирование фундаментального цикла работ Л.Ф. Шепелевой (1987, 1996: 31 публ.), специально посвященных изучению долголетней динамики лугов поймы средней Оби. Работа Дыдиной также недостаточно изучена, о чем свидетельствуют неправильные определения даже некоторых фоновых видов поймы.

Описание методики и района исследований небрежное, представление автора об исследованном ландшафте упрощенное. Не указано точно местоположение профилей: где-то между Нефтеюганском, расположенным на берегу протоки Юганская Обь, и Сургутом, расположенным на берегу Оби, "где хорошо выражены все уровни поймы" (с. 111). Похоже, автору не известно, что помимо высотной дифференциации пойменного ландшафта существует и плановая, согласно которой выделяются прирусловая, центральная и притеррасная зоны поймы, меандровые пояса водотоков различной размерности (главного русла Оби, наиболее крупных проток, мелких внутрипойменных проток) с пойменными сегментами различного возраста и которая в большой степени отражается на типологической структуре и особенностях динамики пойменных лугов.

Имея представление о разных уровнях поймы, характеризующихся различной частотой и продолжительностью затопления, автор не указывает высоту половодий за годы исследований или хотя бы в какие годы был собран материал. А между тем в зависимости от гидрологических условий продуктивность пойменных лугов колеблется в широких пределах. В различных типах лугов максимальные показатели могут отличаться от минимальных в 2-4 раза! Более того, продуктивность лугов в разные годы на разных уровнях нередко меняется разнонаправленно. Как следует из результатов Л.Ф. Шепелевой (1998), для выявления полной картины флуктуационной и сукцессионной динамики пойменных лугов требуется от 6-7 до 11 лет. Видовой состав естественных сообществ также подвержен значительным погодичным флуктуациям (Таран, Дымина, 1990). При чтении статьи складывается впечатление, что материал собран в один год. Тем большее удивление испытываешь, когда узнаешь, что даются показатели биомассы, усредненные за 3 года (рис. 3). Что же это за годы и как следовали во времени: один за другим или с перерывами?

"Формирование растительности в районе исследования проходит в условиях относительно короткого вегетационного периода (60-80 дней) и низких температур воздуха и почвы" (с. 111), - утверждает автор. Реально же средняя многолетняя продолжительность вегетационного периода 127 дней, периода активной вегетации - 88 дней (Орлова, 1962). Вторая часть тезиса Н.И. Игошевой справедлива скорее для тундровой зоны, в Сургуте же средняя многолетняя сумма активных температур 1331°, а средняя температура июля +16,8° (там же).

"Главные факторы антропогенного воздействия, вызывающие деградацию [лугов], - сенокошение, выпас скота и загрязнение нефтепродуктами (с. 111)", - утверждает автор. Перечень далеко не полный. Не указываются отсыпка буровых, насыпных дорог и мостов и обусловленное этим погребение одной части лугов и заболачивание (вследствие нарушения дренажа) другой, засоление лугов подпластовыми буровыми водами, способствующее распространению галофильных видов и сообществ, распашка земель под огороды и их последующее забрасывание, бессистемная прокладка полевых дорог, столь характерные для окрестностей Сургута и Нефтеюганска, а также широкое распространение стихийных свалок, окруженных рудеральной растительностью.

Не указывается объем собранного материала. Из дальнейшего создается впечатление, что автор располагает всего 9 описаниями, которые и приведены в статье. Что не мешает Н.И. Игошевой рассуждать о всей луговой растительности всей поймы средней Оби.

"Пойменные луговые сообщества представлены 9 основными ассоциациями (с. 112)" - утверждает Н.И. Игошева, тогда как на самом деле их, по крайней мере, на порядок больше. Одних только основных луговых формаций можно насчитать здесь более десятка, для этого достаточно просмотреть цитируемую статью Р.А. Дыдиной (1961).

Выборка ассоциаций случайна, сообщества верхних уровней представляют собой причудливую смесь трансформированных и весьма редких сообществ неясного исходного состава и лишь сообщества с доминированием осок острой и водяной относятся к числу типичных для данного района. Можно ли рассуждать о синантропизации, не дав хотя бы краткий очерк естественных луговых сообществ, не указав, что же подвергается трансформации? Не сравнив состав и структуру измененных и естественных лугов? А между тем наиболее характерными лугами верхних уровней являются влажные злаково-разнотравные луга с участием и даже доминированием ветреницы вильчатой (Anemonidium dichotomum), а вблизи городов их антропогенный дериват - пырейные луга, наиболее характерными лугами верхних и средних уровней - сырые канареечниковые и пурпурновейниковые луга, средних и низких уровней - болотистые канареечниковые, канареечниково-остроосоковые, остроосоковые и водяноосоковые луга, на береговых отмелях обычны луга с доминированием хвоща полевого и приречного, жерушника земноводного, болотницы болотной и т.д. О большинстве этих сообществ автор даже не упоминает.

Для оценки обилия видов автор использует шкалу Друде, которая вышла из активного употребления около 15 лет назад. В статье, связанной с продуктивностью, естественно ожидать указаний на весовое участие видов в сообществах, но, похоже, у автора нет таких данных.

Весьма формальным представляется выбор критериев антропогенного воздействия исключительно по флористическому составу. Автор также не учитывает, что в силу широкого развития процессов эрозии и аккумуляции поймы являются родной стихией таких "синантропных" видов как, например, Inula britannica и Agrostis stolonifera, чрезвычайно характерных для прирусловой зоны. Последний вид на внутрипойменных сорах даже образует совершенно естественные чистые сообщества площадью до нескольких гектаров.

Обращение к методическому первоисточнику, на который ссылается Н.И. Игошева, позволяет сделать вывод о некорректном применении указанной методики. Авторы методики (Горчаковский, Абрамчук, 1983) выделив в пойме р. Амбарки 7 ассоциаций, изучили по 10 ценозов каждой из них, в то время как объем материалов Н.И. Игошевой неясен. Были это постоянные площадки, наблюдавшиеся в течение трех лет или же ассоциации изучались на примере нескольких ценозов каждая, понять невозможно.

П.Л.Горчаковский и А.В.Абрамчук (1983) построили дигрессионные ряды развития изученных пойменных лугов, а у Н.И. Игошевой они даны сами по себе, без указания дигрессионных связей.

П.Л.Горчаковский и А.В.Абрамчук (1983) учитывали биомассу по агроботаническим группам, доминантам, кодоминантам и, что особенно важно, по синантропным видам, тогда как Н.И. Игошева учитывает биомассу только агроботанических групп. Таким образом, выводы о синантропизации изученных сообществ основаны лишь на количественном соотношении аборигенных и синантропных видов в ценофлорах, что является односторонним и некорректным применением заявленной методики.

Статья изобилует ошибками в определении видов. В числе грубейших - Equisetum "palustre" и Callitriche "hermaphroditica".

Хвощ болотный совершенно отсутствует в пойме средней Оби в подзоне средней тайги; под его именем указан широко распространенный хвощ приречный (Equisetum fluviatile). В литературе, действительно, для обской поймы изредка указывается хвощ болотный. Я специально занимался этим вопросом и пришел к выводу, что это не более чем застарелый предрассудок. На илистых обских отмелях в первое время после спада половодья хвощ приречный представлен своеобразной формой с толстоватыми стенками и немногочисленными веточками. Недостаточно опытные исследователи часто принимают эту долгопоемную форму за хвощ болотный. Гораздо реже на илистых сорах и сырых лугах обской поймы отмечается гибрид хвощей полевого и приречного Equisetum x litorale (Таран, 1995, с. 18), который по виду более схож с хвощом болотным, но хорошо отличается от него на анатомическом срезе.

Красовласка обоеполая (Callitriche hermaphroditica) является весьма редким видом и облигатным гидрофитом. Она встречается лишь в стабильных водоемах с илистым дном и открытым водным зеркалом и никогда не отмечается на затопленных лугах. Под ее именем указан более обычный земноводный вид: красовласка болотная (Calliriche palustris). Вейник тростниковидный (Calamagrostis phragmitoides), который Н.И. Игошева указывает для сургутских лугов (табл. 2, 3), чрезвычайно редок в пойме средней Оби. Так, в массиве 274 лугово-болотных описаний он отмечен только один раз (Таран, 1995). Под этим именем Н.И. Игошева, очевидно, указывает вейник пурпурный в широком смысле, который в старых работах (Барышников, 1933; Дыдина, 1961 и мн. др.) приводится как вейник Лангсдорфа. Е.В. Рыбинская, обработавшая род Calamagrostis для Флоры Сибири, просмотрела наши сборы по вейникам, габитуально схожим с вейником пурпурным, и выяснила, что из 64 гербарных листов 52 относится к Calamagrostis purpurea s.str., 2 - к C. X subepigeios, 2 - к C. X subneglecta, 6 - к C. langsdorffii и только 2 - к C. phragmitoides, причем только однажды последний вид был собран на лугу (Таран, 1995, с.29, 66).

После этого не удивляют другие флористические "находки" автора: восточноевропейская Ptarmica vulgaris вместо обычной P. cartilaginea, восточноевропейская и восточно- и южносибирская Persicaria maculata вместо P. lapathifolia, восточноевропейская и южносибирская Myosotis sparsiflora вместо M. caespitosa, внепойменная в Среднем Приобье Artemisia absinthium вместо довольно обычной Artemisia vulgaris, отсутствующий в Сибири (Флора Сибири, 1988) Geum urbanum вместо G. aleppicum, тундровый Juncus arcticus вместо J. brachyspathus, арктоальпийская Luzula multiflora вместо L. pallidula, арктомонтанный Campylium chrysophyllum вместо реального C. polygamum. Ряд видов, действительно, распространенных в сургутской пойме, неверно указан для приведенных сообществ: Rumex confertus вместо характерного для низких уровней и несинантропного R. aquaticus, Lathyrus palustris вместо более мезофильной L. pilosus, обитатель пойменных лесов Stellaria longifolia вместо повсеместной S. palustris, мезотрофная Carex rostrata вместо более эвтрофной C. vesicaria, которая только и может отмечаться с прирусловой Rorippa amphibia. Указанный Н.И. Игошевой девясил иволистный (Inula salicina) за 14 лет ни разу не встречен нами в пойме Оби в подзоне средней тайги.

Вызывает улыбку указание болотницы игольчатой (Eleocharis acicularis) в качестве вида, формирующего второй подъярус высотой 50-70 см в чистецово-болотницево-полевицевой ассоциации (с. 114, нижний абзац). Обычная высота этого вида 4 см. Очевидно, он спутан с более рослой болотницей болотной (Eleocharis palustris). Причем этот "факт" подтвержден и в таблице 2.

Не менее курьезно название "горецово-разнотравная ассоциация". Похоже, нам, периферийным работникам, следует воспринять это как директиву и поскорей утвердить в речевой практике аналогичные новации: "борецовый, перецовый, шпорецовый, огурецовый" и т.д.

Также отметим наличие другой, весьма распространенной орфографической ошибки: Н.И. Игошева пишет "хвощево-" (хвощево-водноосоковый луг), тогда как правильное написание - "хвощово-", "хвощовый" (Ожегов, 1978).

Серьезные сомнения возникают в правильности определения некоторых почвенных типов. В пойме средней Оби распространены 3 типа пойменных почв: аллювиальный дерновый, аллювиальный луговой и аллювиальный болотный (Добровольский и др., 1973). Аллювиальные дерновые почвы занимают около 11 % территории и формируются под пойменными лесами, реже разнотравными лугами в условиях интенсивного аллювиального процесса. Аллювиальные луговые почвы широко распространены в центральной пойме на выровненных поверхностях, очень пологих межгривных понижениях и плоских гривах (48,5% площади поймы) и в частности под разнотравно-остроосоковыми лугами, описания которых приводит Н.И. Игошева. Но именно этот тип почв не указывается в описаниях.

В статье приводится "таксономический анализ" флоры лугов, который совершенно бесполезен, учитывая скудный и неполный набор обследованных сообществ. Ценотический и экологический анализ флоры также голословен, поскольку автор не затруднилась указать ценотические и экологические позиции каждого из выявленных видов.

Удручают иллюстрации (рис. 1, 2, 3), которые вместо фактических данных предлагают читателю невнятные картинки. Такие "красивости" нетерпимы в академическом издании: нужны таблицы с цифрами или хотя бы двумерные диаграммы. Образцом подачи фактического материала как раз и является статья П.Л. Горчаковского и А.В.Абрамчук (1983).

Можно добавлять и другие, менее существенные замечания, но и того довольно. Заключение статьи банально и состоит из общих фраз. Впрочем, и здесь автор лишний раз демонстрирует свою недостаточную осведомленность, утверждая, что "нарастание антропогенного воздействия влечет за собой ... обеднение видового состава сообществ (с. 122)." Реально же большая часть пойменных лугов находится на начальных стадиях трансформации, что при сохранении исходных видов и внедрении синантропных сопровождается увеличением видовой насыщенности сообществ. Кроме того, как раз наименее измененные луга нижних уровней, приведенные Н.И. Игошевой, имеют наименьшее видовое богатство, что противоречит выводам автора.

Статья не просто малоинформативна: она мистифицирует не имеющего специальной подготовки читателя, создавая искаженное представление о типологическом и флористическом составе пойменных лугов сургутской поймы, не говоря уж о пойме средней Оби в целом. В реальности автор лишь попыталась проследить неясные пространственные вариации флористического состава и продуктивности в 9-ти наугад выхваченных сообществах за неизвестно какой период. С заявленной задачей - изучить динамику флористического состава, структуры и запасов фитомассы лугов разных уровней под воздействием комплекса антропогенных факторов - Н.И. Игошева не справилась.

Остается лишь сожалеть о появлении подобной статьи на страницах центрального ботанического издания России.

ЛИТЕРАТУРА

1. Барышников М.К. Луга Оби и Иртыша Тобольского севера. М: Госземобъединение, 1933. 95 с.
2. Вылцан Н.Ф. Пойменные луга долины р. Оби северных районов Томской области // Природа и экономика Александровского нефтеносного района (Томская область). Томск: Изд-во Томск. ун-та, 1968. С. 212-225.
3. Добровольский Г.В., Афанасьева Т.В., Ремезова Г.Л. Типология почв поймы среднего течения реки Оби // Природные условия Западной Сибири. М.: МГУ, 1973. С. 107-126.
4. Ильина И.С. Ресурсно-экологический потенциал растительного покрова рек: теоретические и методические аспекты (на примере Оби и Иртыша). Автореф. дисс. ... д-ра биол. наук. Новосибирск, 1992. 34 с.
5. Ожегов С.И. Словарь русского языка. М., Русский язык, 1978. 846 с.
6. Орлова В.В. Климат СССР. Вып. 4. Западная Сибирь. Л.: Гидрометеоиздат, 1962. 360 с.
7. Прокопьев Е.П. Экологический и хорологический анализ растительности речных пойм (на примере поймы реки Иртыш). Автореф. дисс. ... д-ра биол. наук. Новосибирск, 1992. 33 с.
8. Таран Г.С. Синтаксономия лугово-болотной растительности поймы средней Оби (в пределах Александровского района Томской области). Новосибирск, Препринт ЦСБС СО РАН, 1995. 76 с.
9. Таран Г.С., Дымина Г.Д. Разногодичная изменчивость травяных сообществ в пойме средней Оби // Изв. СО АН СССР. Серия биол. наук. 1990. Вып. 2. С. 85-92.
10. Таран Г.С., Тюрин В.Н. К характеристике флоры и растительности поймы Оби в окрестностях Сургута // Проблемы изучения растительного покрова Сибири. Тезисы докладов II Российской научной конференции. Томск: Изд-во ТГУ, 2000. С. 140-141.
11. Шепелева Л.Ф. Динамика луговых сообществ поймы средней Оби (в пределах Томской области). Автореф. дисс. ... канд. биол. наук. Томск, 1987. 17 с.
12. Шепелева Л.Ф. Организация луговых сообществ поймы средней Оби. Автореф. дисс. ... д-ра. биол. наук. Новосибирск, 1998. 34 с.