Таран Г.С. Рецензия на книгу: Дымина Г.Д. Классификация, динамика и онтогенез фитоценозов (на примере регионов Сибири). Новосибирск: Изд-во НГПУ, 2010. 213 с.

Таран Г.С. Г.Д. Дымина. Классификация, динамика и онтогенез фитоценозов (на примере регионов Сибири). (Новосибирск: Изд-во НГПУ, 2010. 213 с.) // Вестник Томского государственного университета. Биология. 2011. №4(16). С.185-196. PDF, 585 Kb

Предыстория публикации

Представленная здесь рецензия была направлена для опубликования в журнал "Растительность России", где, в свою очередь, рассмотрена двумя рецензентами. Я специально просил редакцию, чтобы одним из них стал Б.М.Миркин, бывший научным консультантом по докторской диссертации Г.Д.Дыминой (1989), на тексте которой и основана рецензируемая книга. Надеюсь, редакция выполнила мою просьбу.
Заключение рецензентов было кратким и состояло из двух частей. В первой части оценивалось содержание:

«Рецензия написана очень убедительно и жестко, к сожалению, нужно согласиться с замечаниями Г.С.Тарана и по синтаксономической и по сукцессионнной частям монографии. Представление Г.Д.Дыминой о сукцессиях лежат в области натурфилософских органицистских представлений, которые уже давно похоронены историей.»

Тем не менее, во второй части своего заключения мои оппоненты не рекомендовали публиковать рецензию: так сказать, из соображений гуманности. Та же история повторилась в редакции "Ботанического журнала" и в диалогах с редакторами двух нерецензируемых региональных научных сборников.

Это приводит к любопытному выводу: чем скандальней работа, тем трудней опубликовать на нее критический отзыв. Отсутствие в научной жизни отрицательных обратных связей самым негативным образом сказывается на развитии отечественной геоботаники. Литературное пространство заполняется слабыми, а нередко и просто халтурными работами, которые в настоящее время становятся едва ли не нормой.

Здоровая критика тем более необходима, когда наполненная сомнительными утверждениями работа опубликована человеком, имеющим высокий научный и педагогический статус. Такие работы в наибольшей степени способны дезориентировать молодых исследователей: на кого, спрашивается, им равняться, как не на автора объемной монографии, убеленного сединами доктора наук и преподавателя университета?

И хотя общая оценка книги Дыминой в процессе чтения была сделана быстро, работа над рецензией заняла немало времени: критика – дело серьезное, за каждой критической фразой должны стоять доказательства. Ходил по библиотекам, копировал источники, разбирался... И так – цикл за циклом. В процессе работы открылись еще большие «чудеса», о которых я поначалу и не подозревал. Общий объем замечаний составил не менее 25-30 страниц. Но, поскольку по правилам «Растительности России» объем рецензии не может превышать 10 страниц, мне с немалым трудом пришлось ужать рецензию в это прокрустово ложе, оставив только часть из наиболее весомых замечаний: тех, которые могли быть понятно изложены в наиболее краткой форме.

Файл книги Г.Д.Дыминой в формате PDF доступен по этой ссылке (страница загружается медленно!). Размер файла 5.4 Мб.

ТЕКСТ РЕЦЕНЗИИ

Рецензируемая монография подводит итог работам Г.Д.Дыминой в Западной Сибири. Она состоит из 7 глав, включающих 46 таблиц и 30 рисунков, и списка литературы, в котором 625 источников, в том числе 73 – на иностранных языках.

В главе 1 «Общая характеристика работы» прослеживается история эколого-флористической классификации в Западной Сибири, характеризуются методика и объем материала. Как сообщает автор, в основу работы легли 1500 геоботанических описаний (далее – оп.), выполненных Г.Д.Дыминой (далее – Г.Д.) в 1980–1987 гг., и около 200 оп. других авторов. В книге приведено 180 оп.

В главе 2 «Растительность юга Западной Сибири (правобережье Оби в пределах Новосибирской области)» описана растительность 4 ключевых участков. На них выявлена 21 ассоциация (далее – асс.) из 3 классов: Molinio-Arrhenatheretea (8 асс.), Festuco-Brometea (10), Querco-Fagetea (3); 3 субассоциации (далее – субасс.) описаны как новые. Ряд синтаксонов (луга – 4 асс. и 1 сообщество; степи – 2 асс.) характеризуется таблицами, включающими 63 оп. В табл. 2.17 приведены диагнозы 3 асс. березовых и осиновых травяных лесов. Эти леса отнесены в класс Querco-Fagetea, что неверно: их место в классе Brachypodio pinnati–Betuletea pendulae (Ермаков и др., 1991).*
[*Работы, цитированные в монографии, в библиографию к рецензии не включены.]

В главе 3 «Растительность поймы Средней Оби (север Томской области)» помещен продромус травяных сообществ, включающий 12 асс. из 4 классов: Potametea (2), Phragmito-Magnocaricetea (8), Molinio-Arrhenatheretea (1), Scheuchzerio-Caricetea fuscae (1). Также описывается 8 новых субасс. Все синтаксоны поясняются в таблицах оп.

В табл. 3.4 характеризуется асс. Rorippo amphibiae–Equisetetum arvensis Dymina et Ershova 2008 (Дымина, Ершова, 2008). Она невалидна как nomen superfluum (Weber et al., 2000: Art. 18b, 29c), поскольку объединяет ценозы, уже выделенные в асс. Eleocharitetum palustris Ubriszy 1948, Rorippetum amphibiae Pass. 1964, Agrostio stoloniferae–Equisetetum arvensis (Prokopjev 1990) Grigorjev ex Taran 1995.

Предлагая объединение ценозов Equisetum arvense и Rorippa amphibia в одну асс., Г.Д. ссылается на шкалы Л.Г.Раменского с соавт. (1956), утверждая, что оптимумы этих видов по увлажнению и минерализации почвы «в основном совпадают» (с. 64). На самом деле, при проективном покрытии > 8% экологические амплитуды Equisetum arvense и Rorippa amphibia по фактору увлажнения разнесены на 27 ступеней (61–68 и 95–98 ступени соответственно). Второй довод – пример микропоясных рядов на берегу небольшого залива (рис. 3.1), состоящих из полос Equisetum arvense, Rorippa amphibia и Eleocharis palustris, которые комбинируются различным образом. Отсутствие четкой закономерности в чередовании микропоясов отмельных видов «…подтверждает случайность и эфемерность их доминирования и нецелесообразность выделения по ним разных ассоциаций. <...> Для единиц подобного рода во флористической классификации логичнее выделять крупные ассоциации, а внутри их доминантные варианты или доминантные фации» (с. 65).

Флористическое сходство характерно для многих сообществ класса Phragmito-Magnocaricetea. W.Koch (1926), указывая на неоднозначный характер микропоясности по берегам водоемов, дискутировал с авторами, признающими монодоминантные асс., предлагая асс. крупного объема: Scirpo-Phragmitetum W. Koch 1926. В ней различались фации schoenoplectosum, phragmitosum, phalaridosum, glyceriosum aquaticae, typhosum, typicum (полидоминантная). Перечисленные монодоминантные фации ныне принимаются в качестве самостоятельных асс. Точно так же не целесообразно, наблюдая экотонные отмельные сообщества, объединять в одну асс. Rorippo amphibiae–Equisetetum arvensis монодоминантные ценозы хвоща, жерушника и болотницы.

Асс. Carici acutae–Comaretum Schelyag-Sosonko et al. 1986 (табл. 3.9) следует относить к субасс. Caricetum gracilis comaretosum palustris Blažkova 1971 (Blažkova, 1971), асс. Carici acutae–Phalaroidetum (табл. 3.10) – к Phalaridetum arundinaceae Libbert 1931 вар. Carex acuta (Влажные…, 2002). Обские вейниковые (Calamagrostis purpurea) луга (табл. 3.11) неверно отождествлять с асс. Calamagrostio langsdorffii–Phalaroidetum Turubanova et al. 1986, которая включена в класс Molinio-Arrhenatheretea (Korotkov et al., 1991). Их место в асс. Calamagrostietum purpureae Taran 1995 или субасс. Phalaridetum arundinaceae calamagrostietosum purpureae Taran 1995 (Таран, 1995, Таран и др., 2004).

Асс. Anemonidio dichotomi–Phalaroidetum arundinaceae (табл. 3.14–3.16), разделена на субасс. A. d.–Ph. a. calamagrostietosum, A.d.–Ph.a. caricetosum cespitosae и A. d.–Ph. a. alismatetosum plantagini-aquaticae, которые даются как новые. Тем самым игнорируется принцип приоритета (Weber et al., 2000: Principle IV), поскольку асс. уже валидизирована как Anemonidio dichotomi–Phalaroidetum arundinaceae Mirkin ex Taran 1995, с субасс. A. d.–Ph. a. poetosum palustris Denisova ex Taran 1995 и A. d.–Ph. a. sanguisorbetosum officinalis Taran 1995 (Таран, 1995). При этом табл. 3.15 содержит голотип субасс. A. d.–Ph. a. sanguisorbetosum officinalis (оп. 7), а табл. 3.16 – голотип асс. Senecioni tatarici–Sanguisorbetum officinalis Taran 1995 (оп. 7). Все 3 субасс., описанные Г.Д., невалидны как nomina superflua (Weber et al., 2000: Art 18b, 18c, 29c).

Ситуация с Carici rostratae–Comaretum Dymina 2010 ass. prov. (табл. 3.17) не менее пикантна. Под таблицей указано, что автор оп. 1, 2, 6 – Г.Д., автор оп. 3–5 – я. На самом деле, я автор оп. 3, 4, 6; автор оп. 1, 2, 5 – И.Пупик. Оп. 3–6 опубликованы (Таран, 1995). Оп. 6 – голотип субасс. Calletum palustris galietosum ruprechtii Taran 1995 (l. c., табл. 3, оп. 9); оп. 3 относится к ней же (l. c., табл. 3, оп. 7), оп. 5 – к субасс. Caricetum juncellae spiraeetosum salicifoliae Taran 1995 (l. c., табл. 9, оп. 8), оп. 4 – к субасс. Carici aquatilis–Comaretum palustris stellarietosum palustris Taran 1995 (l. c., табл. 7, оп. 9). Оп. 1–2 также входят в состав последней. Все 6 оп. (табл. 3.17) относятся к классу Phragmito-Magnocaricetea, а не Scheuchzerio–Caricetea fuscae, как полагает Г.Д.

В главе 3 приводится 117 оп., которые за исключением 10 оп.–голотипов приводятся без автора, полевого номера, даты, локалитета, что отчасти обесценивает приводимый материал. Авторство установлено мною по черновикам валовых таблиц: 39 оп. выполнил я, 19 оп. – студентка И.Пупик, которая не упоминается в книге. Из 39 моих оп. 28 опубликованы (Таран, 1995, 2008), в том числе голотипы асс. Senecioni tatarici–Sanguisorbetum officinalis и субасс. Anemonidio dichotomi–Phalaroidetum arundinaceae sanguisorbetosum officinalis и Calletum palustris galietosum ruprechtii. Публикация уже обнародованных оп. без ссылки на автора может служить источником недоразумений, поскольку оп. могут ошибочно восприниматься в качестве новых.

Приведенный Г.Д. продромус травяных сообществ заведомо неполон. На данном отрезке Оби выявлено не 12, а 36 «травяных» асс. из 7 классов: Lemnetea (3), Potametea (6), Isoëto-Nanojuncetea (1), Bidentetea (2), Phragmito-Magnocaricetea (20), Molinio-Arrhenatheretea (3), Scheuchzerio-Caricetea (1) (Таран, 1995, 1996, 2001, 2008). Сравнение с растительностью пойм Оби и Иртыша Г.Д. ведет по самым первым работам (Ильина и др., 1988а, б), игнорируя последующие (Миркин и др., 1991; Таран, 1996; Таран и др., 2004; Таран, Тюрин, 2006; и мн. др.).

Глава 4 «Сукцессивные ряды сообществ по синтаксонам флористической классификации» посвящена пойменной растительности данного отрезка Оби в целом, с охватом как травяных, так и древесно-кустарниковых сообществ.

Г.Д. разделяет концепцию моноклимакса (Clements, 1916), но приводимые ею сукцессионные схемы, по сути, не отличаются от схем сигматистов (Braun-Blanquet, 1932: p. 321).** Следование Ф.Клементсу, скорее, формальное. Заимствуется несколько звучных терминов: климакс, субклимакс, гидрархный (ряд), ксерархный, мезархный (Clements, 1916; Разумовский, 1981). При этом даже не обсуждается, что Г.Д. понимает под климаксом в Среднем Приобье. В термины гидрархный, мезархный, ксерархный вкладывается трактовка, отличная от оригинальной. Г.Д. полагает (с. 89, 104, 112), что их можно понимать в относительном плане, для обозначения сукцессий, протекающих на разных высотных уровнях пойменного рельефа: нижнем (гидрархный ряд), среднем (мезархный) и высоком (ксерархный ряд). Для травяных сообществ Г.Д. указывает 2 сукцессионных ряда, которые называет гидрархным (водная растительность) и мезархным (пионерные группировки отмелей, болотистые и влажные луга), что неверно. Пойма формируется рекой, и все первичные сукцессии в ней следует относить к гидрархному ряду (Александрова, 1964), разделяя его на геосерии (на глинах), псаммосерии (на песках) и гидросерии (в озерах и старицах). Термин мезархный применяется для вторичных смен, идущих при стабильном среднем увлажнении (Разумовский, 1981).
[**Браун-Бланке критикует уподобление климакса организму: «...Clements in a flight of imagination compares the climax community to an organism which has birth, growth, maturity, and death. <...> The facts show these opinions to be wholly incorrect. (Braun-Blanquet, 1932: p. 315)»]

Без какой-либо аргументации Г.Д. принимает в качестве меры сукцессионной близости синтаксонов показатели флористического сходства ценофлор, вычисляемые на основе мер включения и коэффициента Съеренсена. Между тем, такое сходство может объясняться всего лишь соседством ценозов либо временным совпадением экологических условий в пространственно разделенных сукцессионных рядах, имеющих различные векторы развития. Количественный показатель сходства не указывает, какой качественной частью перекрываются ценофлоры: это могут быть экологически разные группы видов.

В изучении сукцессий преобладают косвенные методы, в основе которых лежит интерпретация пространственных рядов как сукцессионных. Следует очень осторожно подбирать фитоценозы в качестве звеньев моделируемого сукцессионного ряда. В него следует объединять оп. из однотипных ландшафтных выделов. Единицами такого рода являются острова, пояс меандрирования основного русла Оби и внутрипойменных проток, участки голоценовой террасы Оби и многие другие (Васильев, Седых, 1984).

Схема «гидрархного ряда» (рис. 4.4) включает 3 группы оп., интерпретированных как сукцессионные стадии: 1 → 2 → 3. При этом в группах 1 и 2 массив оп. разнороден, поскольку получен на островах, в поясах меандрирования Оби, проток и на поверхностях голоценовой террасы. Оп. группы 3 все выполнены на поверхностях голоценовой террасы, но относятся к 3 разным асс. Группы 1 и 2 объединяют ценозы земноводных участков, поэтому неверно указывать в качестве их преемника ценозы группы 3, приуроченные к берегам глубоких стариц на поверхностях высокого уровня поймы.

Сукцессионная схема «мезосерии» (рис. 4.5) состоит из 2 ветвей. Основная ветвь представлена 6 звеньями: от жерухово-хвощовой асс. до осиновых и березовых лесов. Эта схема далека от реальности. Осиновые и березовые леса приурочены к высоким прирусловым гривам. Растительность межгривных понижений и обширных озерных депрессий образует особую линию развития, вершиной которой являются кочковатые кустарниково-березовые болота (Таран, 1993а, 2009). Вторая ветвь включает 3 звена: речнохвощовая асс. → остроосочники заболоченные → заболоченные кустарники. В ней не указаны многие асс. лугов и болот, например, Caricetum aquatilis Savich 1926, Carici aquatilis–Comaretum и Carici aquatilis–Salicetum lapponum Taran 1993 (Таран, 1993а, 1995). Терминальной для этой линии развития является асс. Carici juncellae–Salicetum rosmarinifoliae Korolyuk et Taran in Taran 1993 (Таран, 1993а, 2009).

Характеристика лесов и кустарников дается на уровне фитоценонов – несмотря на то, что их классификация полностью завершена (Таран, 1993а, 1993, 1998, 1999, 2009). Они представлены в синоптической табл. 4.2: 1 – молодые, 2 – средневозрастные, 3 – старые ивняки, 4 – тополевники и очень старые ивняки, 5 – осиново-березовые и березово-осиновые леса, 6 – заболоченные кустарники. Эти фитоценоны синтаксономически и экологически весьма гетерогенны. Лишь фитоценон № 5 четко соответствует асс. Spiraeo salicifoliae–Populetum tremulae Taran 1993 (Таран, 1993, 1998).

Путем расчета флористического сходства фитоценоны древесной и кустарниковой растительности выстраиваются в единый ряд смен (рис. 4.11), ошибочно называемый мезархным. Г.Д. заключает: «В конце сукцессивного ряда древесной, а также и травяной растительности пойм стоят две ассоциации – осиново-березовые леса и заболоченные кустарники. Они образуют единый комплекс, и их можно рассматривать как климакс пойм или субклимакс таежной зоны (с. 103)». В общем это неверно: субклимакс поймы зависит от величины реки. Чем меньше водоток, тем ближе растительность высокой поймы к растительности надпойменных террас. Замечу, что на обских островах встречаются мелкоконтурные сосновые леса (Таран, 1998), о чем Г.Д. не упоминает.

С.В.Васильев (1988), изучавший лесообразование на данном отрезке поймы, указывает 3 ряда первично-аллювиагенных и 4 ряда вторично-аллювиагенных смен, а также особый ряд развития для лесных и кустарниковых болот голоценовой террасы. Сукцессионные связи между травяными, кустарниковыми и лесными ценозами сложны (Таран, 1990, 1995, 1999, 2009). Оригинальна динамика растительности в приустьевых сорах притоков Оби (Таран, 2001). Таким образом, все схемы Г.Д. далеки от реальности.

Глава 5 «Природные сукцессии и антропогенная растительность» основана также на примерах с юга Западной Сибири и поймы Оби. В табл. 5.1 представлено 82 вида поймы, разделенных на 5 групп по реакции на антропогенные нарушения: от резко отрицательной до резко положительной. Такое деление без привязки к экологической специфике экотопа и характеру нарушения не вполне ясно, поскольку реакция вида на нарушения (выпас, косьбу) варьирует при различных условиях (Таран, 1995).

Основное содержание главы 6 «Сукцессивные ряды. Климакс и онтогенез сообществ» ранее публиковалось препринтом (Дымина, 1987а). Глава имеет вид обзора, в котором цитируется много источников. Подход Г.Д. к освещению вопроса необычен (l. c., с. 4): «Для подтверждения выдвигаемых положений автор умышленно в меньшей степени использует свои наблюдения, как лица, заинтересованного в доказательстве выдвигаемых положений, и в большей степени наблюдения и факты, полученные другими авторами». Полагаю, большинство исследователей, напротив, при решении теоретических вопросов опирается, в первую очередь, на собственный полевой опыт. Наличие такого опыта позволяет правильно воспринимать данные других авторов.

Предлагаемые в главе теоретические положения разбавлены большим количеством ссылок, которые затемняют изложение и мешают автору доказывать собственные тезисы.

По Г.Д., любую живую систему можно рассмативать как организм. Растительность на уровне ландшафта образует «организм биоценотического уровня», который пребывает в сукцессионной динамике, стремясь достичь биологического климакса. Полный набор растительных смен от инициальных до климаксовых ценозов (на определенном типе местобитаний) называется сукцессивным рядом. Один оборот сукцессивного ряда называется сукцессивным циклом (СЦ). СЦ – это индивид растительного надорганизма. Полный набор растительных смен, его составляющих, – его полный онтогенез, а сукцессивные стадии – стадии онтогенеза, от пионерных (ювенильных) до климаксовой (сенильной). Как и у всякого организма, сенильная стадия со временем распадается, сменяясь более молодыми. С отмиранием сенильной стадии завершается онтогенез элементарного сукцессивного ряда, или сукцессивного цикла. Глубина сукцессивного отката к ранним стадиям зависит от степени нарушения сенильного сообщества. Если нарушение невелико, повторение СЦ происходит в сокращенном виде. Такой вариант возобновления климакса Г.Д. сравнивает с вегетативным размножением растений. При отсутствии внешних нарушений поддержание климакса происходит в форме климакс-мозаики. Это также СЦ, в наиболее краткой форме. СЦ вначале повторялись под влиянием внешних причин, но со временем в силу естественного отбора способность к повторениям стала внутренним свойством климакс-организма. Действие естественного отбора реализуется благодаря наличию наследственности и изменчивости. «…Наследственная память биоценозов представляет собой совокупность геномов всех видов, входящих в биоценоз» (с. 163). Окончательный вывод таков: «СЦ – эволюционно сложившаяся, самовозобновляющаяся форма жизни, информационная память которой заложена в образующих ее видах. Их по существу и можно рассматривать как своеобразные хромосомы биоценотического уровня организации материи» (с. 163).

Вгляды Г.Д. на сукцессии имеют спекулятивный характер. Ее собственные исследования на юге Дальнего Востока (Дымина, 1985б) и в Западной Сибири не дают аргументов в пользу моноклимакса и «онтогенеза фитоценозов». Аргументация неубедительна и основана на «философских» доводах: «Если признавать реальность существования квантов биогеоценотического уровня, то ими и должна определяться динамика популяций. Согласно приведенной нами ранее экосистемной теории эволюции, развитие низших уровней экосистемы зависит от высших, Земля – от Солнца, популяции – от БГЦ [биогеоценозов]» (с. 147). «Отрицание онтогенеза у биоценозов равносильно непризнанию их эволюции, а следовательно, и вообще возникновения и существования форм организации материи этого уровня» (с. 150).

Рассматривая растительный покров в отрыве от географической среды, Г.Д. путает причину и следствие. Она полагает, что стремление достичь климакса стало врожденным свойством климакс-организма, который, обладая своего рода целеполаганием, пытается активно трансформировать экотоп в намерении продолжить сукцессию.

Несостоятельность такого подхода особенно ярко проявляется применительно к поймам. Повторяемость растительных смен в поймах есть отражение эрозионно-аккумулятивных циклов развития рельефа. «Поскольку основные компоненты пойменных ПТК [природно-территориальных комплексов] формируются при прямом или косвенном участии русловых или гидрологических процессов, то и сами ПТК, и ландшафтная структура пойм является результатом их воздействия. Речные наносы составляют литогенную основу пойменных ПТК, а созданный русловыми процессами рельеф пойм определяет структуру ландшафтов – набор фаций, урочищ и их распределение в пределах пойменных массивов. <...> В процессе миграции русла по дну долины различные элементы пойменного рельефа многократно воспроизводятся; тем самым одновременно воспроизводится и характерный для каждого ландшафта набор фаций и урочищ, воссоздается основа пространственной структуры пойменного ландшафта» (Сурков, 2010, с. 179).

Если и допускать наличие «памяти», обусловливающей повторяемость сукцессий, то она реализуется не в ценозах, а на уровне относительно независимых видовых популяций региональной флоры. Внутренней детерминированности в прохождении сукцессий нет: их темп и форма задаются извне динамикой ландшафта и набором предлагаемых экотопов. Увы, ландшафтно-географическая конкретика Г.Д. чужда: ни экологические режимы ключевых полигонов, ни детальная топологическая привязка изученных фитоценозов, ни даже полная синтаксономия растительности ее не интересуют. Рассуждения ведутся на спекулятивном уровне. Излагая материал по пойме Оби, Г.Д. последовательно игнорирует все важнейшие научные результаты, полученные в этой области за последние четверть века: детальную типологию пойменного рельефа Оби (Васильев, Седых, 1984), полностью завершенную классификацию растительности пойм Оби и Иртыша в пределах среднетаежной подзоны (Миркин и др., 1991; Таран, 1993а, 1993, 1995, 1996, 1998, 1999, 2001, 2008, 2009; Таран и др., 2004; Таран, Тюрин, 2006), результаты моделирования полных сукцессионных рядов (Природа…, 1987; Васильев, 1988; Таран, 1990) и их отдельных фрагментов (Таран, 1995, 1998, 1999, 2001, 2008, 2009); данные восьми- и восемнадцатилетних стационарных исследований растительности в поймах Иртыша и Оби (Природа…, 1987; Шепелева, 1998).

Завершает работу глава 7 «Общие выводы», из которых по недостатку места прокомментирую лишь некоторые. «В каждом физико-географическом районе обычно выделяется небольшое число ассоциаций, в среднем 1–2 (3) десятка» (с. 177). Это утверждение противоречит опубликованным данным. В пойме Оби на разных ключевых полигонах выявлено от 51 до 57 асс.: 51 на Вах-Тымском отрезке (Таран, 1996), 57 – на Сургутском (Таран, Тюрин, 2006), 53 – на Елизаровском (Таран и др., 2004). В пойме Амура (Ахтямов, 2000) выявлено 45 асс. (за вычетом водной растительности), что совпадает с данными по Оби.

«Проведение флористической классификации в новых, ранее не исследованных в этом плане, районах невозможно без ознакомления с имеющимися флористическими классификациями» (с. 177). «Успешность построения сукцессивных рядов и их полнота зависят от тщательности выявления всего богатства сообществ района, вне зависимости от длительности их существования, занимаемой площади, частоты встречаемости и т.д. Для выявления начальных стадий сукцессии обязателен учет сообществ на любых экотопах, включая глубоко нарушенные любого происхождения…» (с. 177–178). Как видим, сама Г.Д. этим советам не следует.

«В каждой местности, благодаря распределению влаги по элементам рельефа, можно выделить три основных относительных сукцессивных ряда развития растительности: гидрархный, мезархный и ксерархный. Иногда последний не выражен (например, на исследованном автором участке поймы Оби)» (с. 178). На самом деле, разнообразие сукцессий определяется структурой ландшафта: «Эволюционных рядов на поймах малых рек насчитывается 2–3, на крупных – до 20–25, так как число вариантов развития ландшафтной структуры резко возрастает. <...> Русловые процессы определяют преобладающий режим формирования урочищ, направление эволюции, число звеньев эволюционного ряда (ПТК), количество вариантов развития и точки разветвления эволюционного ряда» (Сурков, 2010, с. 186).

Подведу итог. Рецензируемую книгу трудно назвать актуальной работой. Скорее, это литературный памятник тому состоянию, в котором синтаксономия в Западной Сибири пребывала 20 лет назад (Дымина, 1989а). Полезным компонентом являются описания. Увы, описания из поймы Оби заметно обесценены из-за отсутствия сведений об авторах, датах, локалитетах. А самовольная публикация Г.Д.Дыминой чужих описаний будет служить хрестоматийным примером нарушения норм научной этики.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Ахтямов М.Х. 2000. Синтаксономия растительности поймы реки Амур. Автореф. дис. ... д-ра биол. наук. Владивосток. 42 с.

Влажные луга Республики Башкортостан: синтаксономия и вопросы охраны. 2002 / Григорьев И.Н., Соломещ А.И., Алимбекова Л.М., Онищенко Л.И. Уфа. 157 с.

Миркин Б.М., Денисова А.В., Голуб В.Б., и др. 1991. Синтаксономия травяной растительности поймы Среднего Иртыша. М. 55 с. Деп. В ВИНИТИ, № 258-В91.

Природа таежного Прииртышья. 1987. Новосибирск. 257 с.

Сурков В.В. 2010. Ландшафтообразующая роль русловых и гидрологических процессов в речных долинах // Эрозия почв и русловые процессы. Вып. 17. М. С. 154–192.

Таран Г.С. 1990. Сукцессионные смены растительности в пойме средней Оби при свободном меандрировании // Человек и вода. Тез. докл. к научно-практ. конф. Томск. С. 138–141.

Таран Г.С. 1993. Синтаксономический обзор лесной растительности поймы средней Оби (александровский отрезок) // Сиб. биол. журн. Вып. 6. С. 85–91.

Таран Г.С. 1995. Синтаксономия лугово-болотной растительности поймы средней Оби (в пределах Александровского района Томской области). Новосибирск. 76 с.

Таран Г.С. 1996. Флора и растительность поймы средней Оби (в пределах Александровского района Томской области). Автореф. дис. ... канд. биол. наук. Новосибирск. 17 с.

Таран Г.С. 1998. Осиновые и березовые леса поймы средней Оби (Spiraeo salicifoliae-Populetum tremulae Taran 1993) // Ботанические исследования Сибири и Казахстана. Сб. научн. ст. Вып. 4. Барнаул. С. 82–89.

Таран Г.С. 2001. Ассоциация Cypero-Limoselletum (Oberd. 1957) Korneck 1960 (Isoëto-Nanojuncetea) в пойме средней Оби // Растительность России. №1. С. 43–56.

Таран Г.С. 2008. Водная растительность (Lemnetea, Potametea) поймы р. Оби (в пределах Александровского района Томской области) // Растительность России. № 12. С. 68–75.

Таран Г.С. 2009. Ивняки и березово-кустарниковые болота с Salix rosmarinifolia L. на Вах-Тымском отрезке поймы Оби // Вестник ОГУ. № 4. С. 98–103.

Таран Г.С., Тюрин В.Н. 2006. Очерк растительности поймы Оби у города Сургута // Биологические ресурсы и природопользование. Вып. 9. Сургут. С. 3–54.

Шепелева Л.Ф. 1998. Организация луговых сообществ поймы Средней Оби. Автореф. дис. ... д-ра биол. наук. Новосибирск. 34 с.

Blažkova D. 1971. Zu den phytozönologischen Problemen der Assoziation Caricetum gracilis Almquist 1929 // Folia Geobot., Phytotax. Vol. 6. P. 43–80.

Braun-Blanquet J. 1932. Plant sociology: the study of plant communities. McGraw–Hill, New York, NY, USA. XVIII + 439 p.

Koch W. 1926. Die Vegetationseinheiten der Linthebene unter Berücksichtingung der Verhältnisse in der Nordostschweiz // Jahrb. St. Gall. Naturwiss. Ges. 61/2. S. 1–144.